Обо всем этом он думал, пытаясь заснуть в свете разгорающегося утра. Не исполнить свой долг перед Хуулом было неприемлемо, немыслимо. Какой тут придворный этикет и все его тонкости? Как он вообще мог беспокоиться о таких незначительных мелочах, имея дело с Хуулом? Он должен воспитать из принца короля. Король должен быть закален, как металл. Он вспоминал, как Тео работает в кузне с металлами, кует боевые когти. Он раскалял металл добела, ковал молотом, потом складывал металлическую полосу вдвое и опять ковал. Благодаря этому бесконечному циклу — накаливание, ковка, складывание — боевые когти получались твердыми и одновременно упругими.

Так и из принца надо выковывать короля. Достаточно сильного для любого сражения, любой войны, но закаленного в милосердии и мудрости, чтобы он ценил красоту сдержанности, плодородие мира и достоинство сострадания. Именно такой король сейчас был отчаянно нужен совам.

В полдень, когда лучи солнца хлынули в дупло, где они спали, Гранк оставил попытки заснуть и вылетел наружу, надеясь поймать мышь или, возможно, куницу.

Он прилетел на один из немногочисленных в этих местах лугов и попытался отыскать в высокой траве чьи-нибудь следы. Он нашел след и последовал по нему, и след незаметно завел его в призрачные леса и растворился в тени бледных деревьев. Гранк глубоко вздохнул, так как теперь действительно проголодался: он рассчитывал, что след оставил пухлый кролик, крыса или мышь.

Он резко вскинул голову, услышав вздох, как будто отвечавший на его собственный. Это не могло быть эхо. В таких местах не бывает эха. И уж конечно, куница, мышь или епде какой-нибудь грызун, кого бы он ни преследовал, не могли так вздыхать. Но звук раздался снова — звук, похожий даже не на вздох, а на внезапно оборвавшееся дыхание. Стоя неподвижно и все теснее прижимая перья к телу, Гранк увидел, как перед ним на дереве словно сгущается туман.

Это был Храт-призрак, скрум Храта. Гранк был рад, что сам оказался в этих лесах, что не Хуулу придется иметь дело со скрумом. Гранк никогда раньше не видел скрума, но его бабушка видела и научила его, что призрак должен заговорить первым. Она рассказывала, что это и на разговор-то похоже не будет: слова скрума будто сами собой возникнут у него в голове. Очень интересный способ беседы, но не совсем полноценный. Скрумы не могут сказать тебе всего, хотя и знают, похоже, что происходит в твоем разуме. Настолько, что говорящий со скрумом не успевает сформулировать вопрос, как скрум уже отвечает на него. Гранк смотрел на призрак, и сердце его был полно скорби.

«Не печалься, Гранк».

«Это вы, ваше величество?»

«Зови меня просто Храт. После смерти нам уже не нужны титулы».

Гранку показалось, что он взлетел на ветку, вокруг которой сгустился туман. Но, осмотревшись, понял, что все еще сидит на земле.

«Ты его видел?» — подумал Гранк, но вслух ничего так и не произнес.

«Да, он действительно достоин преклонения».

«Я стараюсь, Храт. Я делаю все, что могу, чтобы вырастить его великим королем, каким был ты».

«Я был хорошим королем, но никогда не был великим. У меня не было Га». «Но у него будет?» «Я не могу ответить…»

«Что я могу для него сделать? Если в нем на самом деле есть семена Га, как мне удобрить их?»

«Я не уверен. У меня есть чувство, но нет настоящего ответа… но… но… ты должен побудить его! Ты должен искать каналы».

«Каналы?»

«Каналы огня, Гранк, огня».

Туман начал рассеиваться. «Храт… Храт, не уходи».

— Не уходи! — звук собственного голоса вывел Гранка из транса. Он взглянул наверх и моргнул: на том месте, где сгущался туман, где он видел призрак Храта, теперь ничего не было. Совсем ничего.

Глава XVIII

Новая страна

В одной из глубоких пещер Дали самки вылизывали морду Макхита вокруг его пустой глазницы.

— Хордверд ушла? — спросил волк.

— Да, мой господин, — тихо ответила желтая волчица.

— Долго без меня она не протянет. Глупая самка. Она вернется, правду я говорю?

Желтая волчица опустилась на брюхо, поджала обрубок хвоста и произнесла дрожащим голосом:

— Конечно, мой господин. Конечно!

Потом она поднялась и медленно отошла в глубь пещеры. Родившиеся совсем недавно щенки прятались в глубоких тенях. Они уже знали, что не стоит попадаться на глаза отцу, когда он в таком настроении. Крохотного черного щенка по имени Блэкмор он так поколотил, что у того повредился мозг, и теперь большую часть времени бедняга проводил в полузабытьи. Каждая из самок Макхита была так или иначе изуродована им во время приступов ярости.

Рагвин была украшена страшным шрамом, тянувшимся подобно молнии через всю ее морду. Дагмар потеряла половину языка, а у Синфейгл, как и у самого Макхита, не хватало одного глаза.

— Правду я говорю? — снова и снова рычал он, подходя к каждой из своих самок.

Вот он навис над покорно припавшей к земле Синфейгл и грубо дернул ее морду вверх.

— Смотри в мой глаз! — рявкнул он и расхохотался. — А мы славная пара, моя одноглазая милашка! Не правда ли?

— Да, мой господин, — в ужасе ответила волчица.

Прошло еще три дня, а Хордверд так и не вернулась. Макхит знал, что другие волки не приняли ее в свои стаи. Она была слишком стара, чтобы рожать волчат, и слишком медлительна, чтобы охотиться.

— Она вернется. Она вернется, — все время бормотал он. В конце концов он послал Рагвин на поиски. Он хотел по крайней мере знать, где она бродит. Рагвин узнала даже больше, чем он ожидал:

— Она живет рядом с пещерой Фенго.

— Он уделяет ей много внимания? — спросил Макхит, внезапно заволновавшись.

Он не мог позволить Фенго забрать одну из его самок. Это было бы так унизительно! Она все еще принадлежит ему, во имя Люпуса!

— Нет, не очень.

«Быть может, на самую малость больше, чем другим волкам», — подумала она. Но Макхиту она этого не скажет. Пора было переходить к другим новостям.

— С юга прилетели какие-то совы. К утру они уже доберутся сюда.

— Это Гранк?

— Да, господин. И еще две. А быть может, и больше.

— Вот как? — медленно произнес Макхит.

Он никогда не доверял Гранку. «А что, если одна из этих сов прилетела, чтобы добыть уголь, Волчий уголь?» — подумал Макхит. Внезапно у него появилась идея.

— Рагвин, принеси мою кость.

Рагвин подошла к груде костей, обглоданных до такого состояния, что на них можно было вырезать узоры. Многие волки умели так глодать кости, и Макхит считался не слишком большим мастером. Но у него, как и у любого вожака, была своя любимая.

— Да не эту, идиотка! Мою лучшую! — Он отшвырнул подошедшего слишком близко щенка.

Рагвин выбрала лучшую. На ней довольно похоже было выгрызено изображение одного из пяти вулканов.

— Теперь слушай внимательно, Рагвин. Отнеси эту кость Хордверд и скажи, что она может оставить ее себе, если предоставит мне информацию о совах, — он заговорил тише. — Скажи ей, что может оставить кость у себя, пока обдумывает мое предложение. Если она решит помочь, скажем так, я забуду о нашей маленькой ссоре… и о том, что она меня покинула.

Зеленые глаза Рагвин широко раскрылись от удивления.

— Твою лучшую кость, ты уверен? — еще не закончив предложения, она поняла, что допустила ошибку.

Макхит с силой ударил волчицу по морде. Скуля, она осталась лежать на земле.

— Вон он, парень, вон он. — Гранк указал клювом на высокую скалу.

Фенго заметил Гранка раньше всех и возбужденно взвился в воздух, воя от радости. Хуул был заворожен видом этого красивого волка, прыгающего вверх в потоки лунного света. Шерсть на его спине отражала этот свет и сияние сверкающих в ночном небе звезд. Гранк объяснил, что волки Дали не простые волки, а древние — обычных они превосходили размерами в три раза. Подлетев поближе, Хуул смог разглядеть, что глаза у них ярко-зеленые. Гранк говорил ему о цвете глаз Фенго и о том, что в их глубине можно разглядеть зеленое пламя. А если бы Хуул всмотрелся в это пламя, он мог бы увидеть кое-что еще: «Это похоже на отражение оранжевого вулканического огня, но в середине, парень, мерцает синева, окруженная зеленым — таким же, как и в глазах волков».